Зачем государству физики, которые играют на флейте

Что такое сертификат на дополнительное образование, кому достанутся бесплатные занятия, почему родителям и детям придется выбирать между футболом и игрой на инструменте, все ли пианисты орут на учеников и нужно ли заниматься музыкой, если ты – будущий физик, рассказывает пианистка Екатерина Мечетина.

Кому дадут сертификаты на кружки 

– Какого вопроса вы ждали от прямой линии с президентом? 

– Мои коллеги отправили множество обращений, в том числе на “прямую линию”, о внедрении сертификатов на дополнительное образование. Мы уверены, это приведет к деградации и уравнению музыкальных школ с кружками и секциями. Хотя идея получила отрицательную оценку профессионального сообщества, в том числе в комитете по культуре Госдумы, тревожные звонки из регионов поступают. 

Справка: сертификат ПФДО – это счет, с которого списываются бюджетные средства на оплату занятий в выбранном кружке. Именной сертификат введен в пилотных регионах с 1 сентября 2018 года. Он выдается на все программы дополнительного образования (общеразвивающие и предпрофессиональные) один раз. Государство гарантирует, что дополнительное образование будет для ребенка бесплатным, правда в объеме, определяемом сертификатом. 

– Обращения писали коллеги-москвичи? 

– Как раз Москвы проблема пока не касается, а вот Подмосковья и нескольких регионов (Ярославской области, Алтайского края, Республики Коми, ХМАО) – напрямую. При том, что президент дважды высказывался в защиту музыкальных школ, чем вселил надежду в сердца музыкантов, что школы не тронут. Так что вопрос сводился к простому «как». Как остановить внедрение ПФДО в школах искусств? 

– Расстроились, что до обсуждения музыкальных школ так и не дошло? 

– Мы и правда очень ждали. Президент неоднократно высказывался, что музыкальные школы надо сохранить. Я даже думаю, за этим стоит воспоминание о школах нашего детства, в которых учиться мог каждый. Каждый получал не упрощенную, сокращенную, а полноценную программу и через семь лет мог выбрать музыкальную профессию, а мог и не выбрать. Главное – приобретал отличные знания, умения и навыки. А тут вдруг – получите сертификаты. 

Мы расстроились, но спустя два дня после прямой линии стало известно, что министр культуры Владимир Мединский и министр просвещения Ольга Васильева подписали совместную рекомендацию главам регионов по сохранению существующей модели финансирования детских школ искусств. Рекомендовали не применять для предпрофессиональных программ сертификаты ПФДО. Это большой шаг. Правда, до конца не понимаю, что именно стоит за словом «рекомендация». Надеюсь, рекомендации приобретут характер закона. Тем более, что мы непрестанно на эту тему говорим в Госдуме.

– В каких-то регионах музыканты уже столкнулись с введением сертификатов на обучение? 

– Именно. Их уже ввели в пилотных регионах. Один мне хорошо знаком – Ханты-Мансийский автономный округ. Я бываю там регулярно, потому что в апреле там проходит мой авторский фестиваль «Зеленый шум». Этой весной мы собрали коллегию из директоров и методистов музыкальных школ, которые на практике столкнулись с нововведением. Понятно, все нововведения возникают из желания сэкономить средства. Ни разу в жизни не сталкивалась с проектами или реформами, которые имели бы цель максимум средств направить на финансирование образования, тем более музыкального. Все направлено на экономию. И это тот самый случай. 

Коллеги подробно рассказали, что сертификат стоимостью до 30 тысяч рублей (ни в одном из пилотных регионов он не стоит дороже, а в Московской области даже меньше – 20 тысяч) дается одному ребенку на один год. 

Как они будут распределяться, достанутся ли на следующий год тем же детям или уже другим, непонятно. Зато ясно, что, получив такой сертификат, ребенок не может с ним пойти на предпрофессиональные занятия по скрипке. 

– Почему? 

– Потому что это стоит гораздо дороже. Мы же понимаем, что занятия, обучающие игре на инструменте, индивидуальны, поэтому стоят не менее ста тысяч. Под стоимость сертификата каждое учебное заведение должно разработать такие программы (естественно, групповые), которые укладывались бы в эту сумму. Объемными и полноценными они не получатся по определению. Попробуй уложись в тридцать тысяч. 

Да, есть прекрасное групповое занятие – хоровое пение, но остальные предметы – сольфеджио, общее фортепиано, музыкальная литература – в рамки выделяемых средств не помещаются. 

Мало того, оказывается, если ребенок отнес сертификат в кружок по хоровому пению, заниматься другим видом допобразования, например, спортом, за счет государства он уже не сможет. Все остальные занятия строго за счет родителей. В этом месте мы промолчим о зарплатах в регионах. 

– Фактически это введение имущественного ценза? Музыка не для всех? 

– Именно так. Постепенно. А еще это уход государства из сферы образовательных услуг. Мы привыкли, что дополнительное художественное и музыкальное образование для наших детей доступно, а тут вдруг оказывается совсем иначе. Платить сто тысяч в год за обучение игре на фортепиано или скрипке, согласитесь, мало кто может себе позволить. 

Кстати, в советский период музыкальное образование однозначно бесплатным не было. Например, уроки фортепиано в СССР стоили 21 рубль в месяц, уроки скрипки и виолончели обходились дешевле. Но в последнее время в нашей стране музыкальное образование вообще было официально бесплатным, а по факту существуют «добровольные» родительские пожертвования. 

Сейчас активно обсуждается введение более существенной официальной родительской платы, софинансирования с государством, но не потому что мы хотим ограничить круг учеников, а потому что важно повышение степени ответственности. 

Ряд исследований говорит, что полностью бесплатное обучение музыке (заниматься музыкой вообще-то трудно) вызывает безответственное отношение. Многие начинают относиться к музыкальной школе как к чему-то развлекательному, неважному, необязательному. Введение посильной дифференцированной платы (для малоимущих плату стоит отменять, для талантливых детей ввести стипендии) – это разумная мера, хотя и спорная, должна быть всесторонне обсуждена. 

– По вашему мнению, кому должны быть подчинены и перед кем ответственны детские музыкальные школы? 

– Они должны быть в ведении Министерства культуры, а не Минобразования, не должны иметь и двойного подчинения. 

– Почему же? 

– Хотя бы потому, что Министерство образования требует избыточной отчетности. Все педагоги страдают от этого, особенно в вузах. Один коллега показывал мне огромную папку бумаг. Это была отчетность за год по одному студенту, не по специальности, а по не самому главному предмету. 

Очевидно, в Минобразования просто не понимают специфику функционирования музыкальных школ. Знаете, какое лучшее доказательство этому? Проводимые проверки. Иногда доходит до комичного. Например, проверяющие в одной из музыкальных школ Москвы были возмущены, что на экзамене по специальности (на котором традиционно исполняют заранее подготовленную программу на инструменте) ученик не тянул билет. 

– Как реформа может повлиять на качество образования? 

– Мы мечтаем о реформе, которая была бы настроена на реальное улучшение образования. Но случалось преимущественно лишьурезание и сокращение. Что может быть хорошего в сознательном ухудшении? Даже за счет максимального охвата детей. Не нужно в угоду этому показателю упрощать и сокращать. 

Физик, который умеет играть на флейте 

– Общедоступные музыкальные школы возникли в СССР в 30-е годы, то есть история не такая уж и длинная. Какая идея лежала в основе тогда и куда она улетучилась? 

– Во-первых, была другая экономика, совсем не рыночная. Во-вторых, было представление о классическом образовании, которое должно включать в себя обучение изящным искусствам. Музыкальное образование признано психологами как наиболее развивающее мозговую деятельность, причем в раннем возрасте. Есть исследования о влиянии развития мелкой моторики в сочетании с рядом интеллектуальных действий, связанных с эмоциональной сферой, на мозг. Обучение музыке, пусть звучит пафосно – это всеобъемлющий инструмент развития личности. В Советском Союзе это прекрасно понимали, поэтому-то и развивали сеть музыкальных школ по всей стране. 

В-третьих, не забываем о политике. СССР стремился продемонстрировать миру, что его детям, вне зависимости от социального статуса, доступно то самое воспитание, которое до революции было уделом аристократии, а в других странах могли позволить себе лишь высшие слои общества. В СССР абсолютно любой ребенок мог стать музыкантом или художником, а простой учитель музыки – получать достойные деньги.

Когда все встало на рыночные рельсы, финансирование не просто резко упало, особенно это заметно было в 90-е, оно стало издевательским. Я приношу искреннюю благодарность и кланяюсь педагогам, которые в тяжелейшие годы, в середине 90-х, получая зарплату в 10$ в месяц, а хватало ее только на проезд в транспорте, продолжали воспитывать музыкантов и сохранять уникальную систему музыкального образования. Эта система продолжает работать и сейчас, стоит на плечах энтузиастов.

Лучшее подтверждение – международный конкурс Чайковского, на котором наши музыканты выступают просто феноменально. А ведь они и есть те самые дети, которые родились после перестройки. 

– Вкладывая в музыкальное образование, мы отапливаем улицу. Сколько выпускников музыкальных школ становится выдающимися музыкантами? Подобные упреки довольно часто звучат. Как вы к этому относитесь? 

– Мне и моим единомышленникам такие упреки очень помогают. Есть исследования, что среди юных правонарушителей процент учащихся музыкальных школ ничтожен. Это говорит о том, что мы воспитываем не будущих профессиональных музыкантов, да и задачи такой не ставится, хотя небольшой процент талантливых детей профессионалами все-таки становятся. 

Музыкальные программы составлены так, что логическим продолжением обучения в школе становится обучение в училище, а потом и в консерватории. Это единое целое, это та самая преемственность образовательных программ. Но из музыкальной школы прежде всего выходит личность, гражданин, образованный человек. 

Обвинения в пустой трате государственных денег кажутся мне нелепыми и свидетельствуют о полном непонимании сути образования. Как можно жалеть о потраченных деньгах, если ребенок становится не просто культурным, эмпатичным, но разносторонним, устойчивым к опасностям, которые подстерегают его вовне. Как можно это игнорировать? Если все-таки пренебрегаете, то, как сказал один из моих коллег, «закрывая музыкальную школу, не забудьте построить на ее месте тюрьму». 

Однажды уважаемый мной Михаил Швыдкой, бывший министр культуры, сказал: «Физик, который умеет играть на флейте, талантливее того, который играть не умеет». 

Оказывается, даже не став профессиональными музыкантами, выпускники музыкальных школ по статистике успешнее своих ровесников.Почему? Да потому что у них в разы богаче внутренний мир, в разы более развита эмоциональная сфера. У чиновников есть такое диковатое выражение – человеческий капитал. Так стоит вкладываться в этот капитал или мы отапливаем улицу? 

У меня есть фестиваль Ассоциации студенческих клубов классической музыки. В ассоциацию входят студенты не-музыканты из МГУ, Бауманки, любых вузов, имеющие за плечами музыкальную школу. Ребята не забыли, как играли в детстве на инструментах, поэтому собираются в оркестры и ансамбли, музицируют. В этом их поддерживают профессиональные музыканты. Такой фестиваль – это что-то удивительное. Но и в СССР, в доме ученых в Москве, в Новосибирске, были оркестры, которые помогали ученым расслабиться после трудовых будней. Они играли на очень хорошем уровне и даже выступали. Музыкальное образование – это признак культурного человека. Конечно, упрек про отапливание улицы возмутил, но он же позволил консолидироваться коллегам и четче высказать нашу позицию. 

Польза, которую можно пощупать руками 

– Общим местом в спорах об актуальности музыкальных школ является история детских травм. Бьют по рукам, орут, отбивают охоту к музыке. Что вы думаете о музыкальной повинности, которую еще недавно отбывали девочки и некоторые мальчики из интеллигентных семей? 

– Бьют, унижают, кричат… с этим в профессиональной среде надо жестко бороться. Не знаю, с чем связано, может, это личностные особенности отдельных педагогов, хотя, действительно, у старшего поколения даже в высшем звене это случалось, кое-где бывает и теперь. Но я не представляю, чтобы педагог сегодня, выезжая на мастер-класс в страны Юго-Восточной Азии, Европу или в Америку, прикрикивал бы на учеников. Если нечто подобное происходит – это вопиющий случай и исключение. Иными словами, кое-что меняется. Профессиональное сообщество обязано жестко противостоять такой манере обучения, бороться на всех уровнях, в том числе путем увольнения таких педагогов.

Есть, наверное, единственный повод повысить голос на уроке музыки – ситуация, когда ребенок играет громко, а тебе надо докричаться, чтобы он услышал. Но это следствие акустических особенностей игры на фортепиано и только. Поправить посадку, положение руки – это нормально. Прикосновения в музыке необходимы, здесь не может быть иначе. Но это делается, как вы понимаете, не с целью насилия. 

Что касается «отбывает повинность», «оттрубил семь лет», то такое отношение идет из семьи. Если в семье внушают: «Ходить надо, не обсуждаем почему, пусть в жизни и не пригодится», неудивительно, что человек музыкальную школу воспринимает с неудовольствием.
Мы учились в ЦМШ и так же, как некоторые к музыке, мы относились к физике и алгебре, «которая зачем нужна вообще», «мне и тройки в аттестате хватит». 

– И что предлагаете делать? 

– Музыка воспитывает самодисциплину, способность к концентрации. Чтобы выйти на сцену с огромным произведением и сыграть его на публике, требуется много самоконтроля. Разве этот навык будет лишним в жизни? Разве не пригодится он, когда вы будете защищать диссертацию по физике или представлять проект реконструкции здания? Если в семье к музыке будут относиться как к важному, ведущему ребенка к большим вершинам, чем были бы они без музыкальной школы, то все изменится. Тогда и сами дети увидят в музыке достойный труд. 

Я ратую, чтобы окончившему музыкальную школу ребенку давали дополнительные баллы к ЕГЭ. Музыка – огромный труд, который оправдан, который влияет на личность. Он должен быть оценен, в том числе государством. Но тогда плюс к ЕГЭ, то есть польза, которую можно пощупать руками, станет очевидна и родителям. 

Деление на пригодных и непригодных в 1-м классе – неприемлемо 

– В Москве столкнулась с записью экзамена первоклассников на видеокамеру с последующим делением на перспективных и нет. Есть ли в этом разумное зерно? Может, и правда не мучить ребенка и отвечать на его запрос, а не на прихоть мамы? 

– Такое деление максимально травматично и для ребенка, и для его семьи. Ребенок толком не успел освоиться с первым этапом своей жизни, не привык за год к музыкальной школе, не успел справиться со стрессом, а его уже оценивают и для надежности камеру ставят, чтобы еще волнительнее было. 

Детей можно и нужно сравнивать по степени одаренности и профессиональной перспективы, но делать это стоит, когда они достигли некоторых высот. Многолетний опыт музыкального образования показывает, что раньше 4-го класса делить бессмысленно. Именно поэтому во всех профессиональных школах, начиная с ЦМШ, нет никаких конкурсных экзаменов до 4-го класса. Только после четвертого класса становится понятно, кто в этой профессии не задержится. 

Мы отстаиваем обучение первые четыре года по единой программе с итоговым конкурсным экзаменом, но не для отсева, а чтобы талантливым предложить углубленный уровень, оставив остальных на базовом. За предпрофессиональные программы мы стоим горой, потому что это обеспечит в будущем воспроизводство профессиональных кадров. 

Но общеразвивающее образование не должно заканчиваться и после четвертого класса. Это опасно даже с социальной точки зрения. Куда употребит свое свободное время пятиклассник, базовое обучение которого завершилось? Что-то подсказывает, он не ринется готовиться к ЕГЭ. Скорее всего, употребит не туда, куда рассчитывают все заинтересованные, начиная с родителей. 

Да, регулярно слышу аргументы из серии «да ваше сольфеджио – пытка» и зачем это все. Ничего подобного. Это музыкальный алфавит, обучение складыванию «букв» в «слова» с целью читать любые ноты и самостоятельно записывать собственное сочинение. Да, он не такой очевидный, как игра на инструменте. Сыграл «В лесу родилась елочка» – понятно, урок усвоил. С сольфеджио все сложнее. Но образование и не должно быть простым.

– Чем чреваты изменения в системе допобразования? Кто больше пострадает – ученики или учителя? 

– Про систему финансирования сказать ничего не смогу, так как не специалист. Но для меня очевидно, если школы переведут на сертификаты и общеразвивающие программы с резким сокращением часов, на улице окажется армия невостребованных педагогов. Но ведь в свое время каждый из них получил мощнейшее образование, на которое государством были потрачены средства. Рационально ли это? Выходит, деньги потрачены зря? 

– Есть ли риск, что мы окончательно утратим прослойку музыкально образованных людей? 

– Мы боремся изо всех сил, чтобы это не произошло. Если по предпрофессиональным программам будет учиться минимум детей или вообще никто, это и будет огромным риском. На думской площадке мы говорим о предпрофессиональной программе в детских школах искусств как о родовом признаке. ДШИ без предпрофпрограмм существовать не может. 

Другое дело, в поселках, малых городах есть школы, в которых не хватает материально-технической базы для реализации программ. Элементарно может не быть концертного рояля, не то что большого зала. Лучше думать, как такие вопросы решить, а не как школу превратить в кружок. Мы на самом деле рискуем получить уже завтра вместо школ (то есть образования) кружки (то есть досуг и времяпрепровождение). 

– Рассуждая о необходимости сохранения системы образования, мы мыслим экспертно и изнутри. Но так ли уж востребованы музыка и музыкальное образование? 

– Я не отрицаю факт существования людей, которые не видят интереса в классической музыке. Как есть те, кому популярная музыка не кажется любопытной. Прямо сейчас идет международный конкурс Чайковского. Он транслируется в высоком качестве в интернете. Еще неделя не закончилась, а у него десять миллионов просмотров. Немало кинофильмов могли бы позавидовать такому рейтингу.
Что касается молодежи, она есть в концертных залах, ее много. Сейчас появились и востребованы программы виртуальных залов. В одной из региональных филармоний видела абонемент для будущих мам. Есть мнение, что классическая музыка благотворно влияет на внутриутробное развитие, я много могу привести примеров.

Понимаете, мы в школе изучаем литературу, но ведь не потому, что буквы в слова складывать никак не научимся. Литература – это погружение в образный и ценностный мир, это наш культурный код, то, что делает нас личностью. С музыкой та же история. Это просто еще один язык, через который человек облагораживается. О влиянии искусства на душу еще древние греки знали. Кажется, и нам не стоит забывать.

Авторы: Дарья Рощеня, Екатерина Мечетина
Источник