Контроль за работой учителей нужен, но осуществлять его следует, как мне представляется, испытанным методом

«Контроль за работой учителей нужен, но осуществлять его следует, как мне представляется, испытанным методом». Размышления доцента Московской консерватории Михаила Лидского о необходимости перемен в системе образования и обучения.

Я тут ознакомился, в преддверии вероятного круглого стола в Мэрии, с материалами сайта ведомства ставшей знаменитой г-жи Калачиковой. Написал нечто вроде заключения, каковое предлагаю (чуть больше 3-х страниц А4, шрифт 11). 

Придерживаюсь распространенного мнения – не раз имел возможность убедиться в его верности, – что детское музыкальное образование относится к отраслям, в которых Россия имеет приоритет. На протяжении последних примерно 20-ти лет регулярно наблюдаю работу ДМШ/ДШИ, давая мастер-классы как в Москве и городах Подмосковья, так и в провинции, причем как в больших городах (Уфа, Волгоград, Астрахань, Владимир, Кемерово, Новокузнецк, Курск и др.), так и в малых (Биробиджан, Уссурийск, Муром, Суздаль, Ковров, Альметьевск, Бугульма и др.). Не раз преподавал я детям со всей России в образовательном центре «Сириус». К этому перечню можно, пожалуй, прибавить многочисленные мастер-классы для студентов училищ (недавних учеников ДМШ/ДШИ), да и вузов. В то же время, мне доводилось работать с учениками в Великобритании, Германии, Турции, Японии; в Московской консерватории я постоянно сталкиваюсь с иностранными студентами (китайскими, японскими, южнокорейскими, итальянскими, латиноамериканскими и др.). Думаю, такой опыт достаточен для суждения. 

Вопреки заявленному г-жой Калачиковой в известном видео, ДМШ/ДШИ выполняют едва ли не прежде всего просветительскую функцию. Значительная доля обучающихся впоследствии выбирает профессиональный путь, но большинство занимается для общего развития. Так формируется культурный слой общества – его, не побоюсь сказать, лучшая часть. Нужны ли перемены в системе детского музыкального образования? Считаю, что нужны. 

На мой взгляд, детские музыкальные школы необходимо как можно скорее освободить от соблазнительной тирании конкурсов, которые в настоящее время выступают чуть ли не единственным критерием оценки работы педагога. Выставки дипломов и грамот сделались карикатурами на иконостасы. То, что задачи конкурсанта (предстать перед жюри и публикой в наиболее выгодном свете) и учащегося (получить полноценное образование, приобретя нужные знания/навыки и преодолев недостатки) далеко не всегда совпадают, а иной раз противоположны, – очевидность. Пренебрежение ею ведет к очковтирательству и деградации дела, которую невозможно прикрыть ни дипломами, ни отчетами о высоких продажах чего бы то ни было. Бесконечные концерты недоучек и эксгибиционистские (термин академика Л.Д. Ландау) проявления горе-педагогов и родителей суть, как ни прискорбно констатировать, не что иное, как эксплуатация практически бесплатного детского труда и профанация образования, да и самой музыки. Не предлагаю запретить детям участие в конкурсах и, тем менее, в концертах, но вернуть их к нормальному развитию – профессиональному и общему – считаю необходимым: возможно, разумны и некоторые административные ограничения, главным же представляется мне лишить конкурсы нынешнего статуса критерия. 

Из-за деградации дела на гребне коммерческого и социально-карьерного успеха часто оказываются мастера, прежде всего, околомузыкального маркетинга/фандрайзинга, показной благотворительности и прикладной сексуальности, а наипаче пиара. «Служенье муз не терпит суеты»; однако же, лукаво советует нам теперь не только юность, но и начальство: в документах к аттестации, помещенных на официальном сайте Дирекции образовательных программ  (все цитируемые здесь материалы взяты с этого сайта), конкурсный «вал» выступает в прежнем качестве («В пункте "Количество лауреатов" указывается только число»; впрочем, теперь в заслугу ставятся лишь избранные конкурсы, – но это не решает проблему). 

Категорически неприемлемо, оскорбительно, когда заслуженные учителя специальных школ-десятилеток, проработавшие по полвека и выпустившие множество высокопрофессиональных музыкантов, вынуждены отчитываться и сдавать экзамены тем, кто должен был бы считать для себя честью у них учиться (имею в виду, прежде всего, самое г-жу Калачикову). Такие случаи мне известны. Известен мне и случай, когда высококвалифицированный и многоопытный педагог московской ДМШ нанимает человека для составления нескончаемых бумаг (вот еще напасть, от которой нужно срочно избавлять учителя!), сам не имея на эту бюрократическую повинность ни времени, ни сил. Такое безобразие ничем не может быть оправдано и должно быть, я полагаю, немедленно прекращено. 

Контроль за работой учителей нужен, но осуществлять его следует, как мне представляется, испытанным методом инспекций уроков, экзаменов и ученических концертов, вкупе с планомерным повышением квалификации педагогов, а отнюдь не посредством малограмотных взяткоемких тестов, которые предлагает Дирекция. Чтобы не быть голословным, сошлюсь на образец по специальности «фортепиано». Дан нотный пример – предлагается «выбрать приоритетную техническую задачу при работе над этим этюдом: a. Работа над короткими арпеджио; b. достижение эффекта legato cantabile в повторяющихся нотах». Во-первых, в рассматриваемом примере нет коротких арпеджио – разложенных обращений данного аккорда: налицо фигурации разных аккордов, по рисунку отличающиеся от коротких арпеджио. С другой стороны (во-вторых), на фортепиано, строго говоря, невозможно legato на повторяющихся нотах. В принципе, можно говорить об иллюзии такового (см.: Лист – Соната h-moll, 2-я тема побочной партии), но едва ли это разумно в инструктивном этюде для детей: тут речь должна идти о певучести звука (cantabile) как фундаментальном навыке пианиста и ее частном случае tenuto. В-третьих, общеизвестно, что приоритеты в работе зависят, главным образом, от способностей и достижений ученика, как и от индивидуальности педагога, приверженности той или иной школе. В-четвертых, для адекватного исполнения цитированного Этюда важны и певучесть/артикуляция мелодии, и ровность/связность в аккомпанирующей фигурации (следовательно, едва ли можно избежать разговора об организации музыкального времени), и связность/певучесть в контрапункте левой руки, и общий баланс звучностей... Следовательно, из данных вариантов ответа не будет верным ни один, а вариант отвергнутый не будет вполне неверным: предложенный выбор не уместен. 

Насколько я могу судить, сказанное правомерно отнести (mutatis mutandis) и к вопросу по специальности «Изобразительное искусство»: «Как нужно оценивать эксперименты /поиски/пробы в компоновке при изучении предметов "живопись"/"рисунок"? a. Есть проверенные схемы построения натюрмортов. Главная задача – научить грамотно компоновать натюрморт, поэтому необходимости в экспериментах нет. Если у ученика есть желание экспериментировать – он может делать это дома, а лучше всего после окончания школы, когда уровень знаний и навыков уже достаточно высокий. Школа дает фундаментальные знания. b. Экспериментам с компоновкой в листе необходимо уделять много учебного времени, так как это является развитием творческого взгляда (так в оригинале. – МЛ), без него невозможно стать художником». В этой сфере я специалистом не являюсь, но на основании многолетнего профессионального опыта в смежной области имею сказать, что противопоставление академических и собственно творческих навыков – грубая и опасная ошибка. Академическое и собственно творческое начала должны развиваться сбалансированно: как правило, одновременно и так, чтобы ученик понимал их взаимосвязь, но иногда (смотря по способностям и работе ученика) – в той или иной последовательности. 

Публикаторы указывают, что тест «включает блоки на знание (?! – МЛ) истории искусств, основ психологии и педагогики, актуальные тренды (ох, велик и могуч рашен языка! – МЛ) в образовании и искусстве, дизайна образовательных программ, специфики преподавания предмета, и позволяет максимально широко и непредвзято оценить уровень преподавателя (?! – МЛ). По результатам тестирования каждый педагог получит индивидуальные рекомендации по проектированию своего профессионального пути (?! – МЛ)». На мой взгляд, такой текст сам по себе есть признак служебного несоответствия для педагогического работника. Отнюдь не придираюсь – вот еще «перл», взятый наугад: «При оценке большее значение уделяется (?! – МЛ) содержанию, ходу урока и взаимодействию педагога и ученика (разве не является ход урока этим самым взаимодействием? – МЛ)». Еще, если угодно: «Смешанный формат обучения (офлайн/онлайн) с акцентом на кастомизированный контент, воркшопы и индивидуальный трекинг проектов», «уникальность и новизна (?! – МЛ) полученного результата». Увы, в таких образчиках на сайте недостатка нет: малограмотность и, не могу сказать иначе, извращенное чувство стиля – весьма «актуальный тренд» в работе Дирекции. 

Но дело, разумеется, не только в этом. Обращает на себя внимание отсутствие в тестах «блока на знание» ... искусства, самого предмета преподавания. И в списке рекомендованной литературы – много теоретических, исторических работ (с явно преувеличенным акцентом на переводные и на ХХ век), но, при всех разговорах об общей культуре, – ни одной художественной книги, ни одного альбома репродукций, ни одного музыкального произведения. 

Вопросы «кроссвордного» характера никоим образом не восполняют пробел, что иллюстрирует образец, достойный, пожалуй, рубрики «Нарочно не придумаешь»: «Назовите название (?! – МЛ) рассказа (?! – МЛ) А.И. Куприна, эпиграфом к которому является Соната Бетховена (?! – МЛ)». Имеется в виду, конечно, «Гранатовый браслет»; но это, к сведению Дирекции образовательных программ, не рассказ, а повесть (если не ошибаюсь, входящая в программу средней школы); эпиграф выглядит следующим образом:
L. van Beethoven. 2 Son. (op. 2, № 2). Largo Appassionato. 

Не без натяжки можно сказать, что в качестве эпиграфа предпослано Largo appassionato, 2-я часть Сонаты (вовсе не «соната Бетховена»; на самом деле воспроизводится записка Желткова, переданная после его смерти княгине Вере, – музыка лишь названа), но гораздо важнее (и, главное, в полной мере имеет место), что эта музыка «действует» в повести Куприна, являясь чуть ли не главным ее «героем». Как прикажете отвечать грамотному человеку, читавшему (видимо, в отличие от составителей теста) «Гранатовый браслет»?..
Оценку урока по видеозаписи нахожу дефективной. Преимущество получает обладатель высококачественной аппаратуры, могущий заказать монтаж, – снова правят бал фандрайзинг и пиар-технология. По записи, сделанной дешевым телефоном (а откуда бы у школьного учителя дорогой?..), полноценно судить о работе над звуком, над полифонией и проч. и проч. нельзя. Полагаю, судить о работе художников над цветом по такой записи тоже невозможно. 

Мотивационное письмо… «Работаю много лет (краткий отчет и экспертные оценки прилагаются). Дает о себе знать возраст, житейские сложности не обходят стороной. Хотелось бы несколько поднять зарплату» – уверен, такая мотивация была бы правдой для огромного большинства коллег во всех звеньях образования. Достойному человеку не пристало саморекламное словоблудие про уникально-актуальные тренды в дизайне проектирования пути с акцентом на кастомизированный контент. Зачем же ставить порядочных людей в неловкое положение?.. 

Проверка знания музыки и общей эрудиции тривиальна: ее способен провести любой грамотный профессионал (условно говоря, «Как обещало, не обманывая...» – обычно сразу ясно, знает ли собеседник продолжение). Но должен ли этот вопрос иметь решающее значение в оценке работы детского педагога? Знание, безусловно, лучше невежества, но история неумолимо свидетельствует: в данном случае прямой зависимости нет. П.С. Столярский, как известно, был человеком не слишком образованным, а его педагогические достижения велики. Можно привести и другие примеры. Известны и противоположные, – когда блестящие эрудиты (и даже крупные артисты) оказывались не на высоте в преподавании. У самой г-жи Калачиковой заметны серьезные пробелы в образовании (при ее-то должности!): и в приведенных здесь образцах, и в телерепортаже «Вестей». 

Уж не знаю, что за рекомендации на основе такого теста способна выдать г-жа Калачикова и ее сотрудники, но нижеподписавшийся может рекомендовать им «спроектировать свой путь» лишь так, что уточнять неловко. Демонстрируемый ими профессиональный уровень – прямо-таки «садись, 2». К тому же, вижу основания подозревать умышленное создание благоприятной среды для коррупции, но это направление к моей компетенции не относится. 

В любом случае, оценивать, инспектировать должны люди компетентные и добросовестные. При всей субъективности человеческого восприятия, такие параметры, как компетентность и добросовестность, уж точно гораздо более объективны, чем предложенные тесты. Где правда и где прикрытое конъюнктурной демагогией жульничество, – профессионалу различить, как правило, нетрудно (так называемой широкой публике – сложнее; этим жулики умело пользуются). Качество работы педагога отчетливо проявляется в реальных достижениях его учеников – не столько в дипломах и медалях, сколько в звучащей музыке, написанных картинах… Два-три экспертных заключения, выслуга лет, отсутствие серьезных нареканий – на мой взгляд, этого, в основном, достаточно для аттестации школьного учителя. 

Из материалов сайта Дирекции, разговоров со многими педагогами ДМШ/ДШИ, дискуссий в социальных сетях вокруг известного видео г-жи Калачиковой, полного фактических ошибок и оскорбительных сопоставлений (блокада Ленинграда и теракт 11 сентября 2001 г. в США, – при всем уважении к памяти жертв последнего), у меня сложилось устойчивое впечатление, что пресловутые поиски новых смыслов на практике означают бюрократические помехи работе, утверждение плохого вкуса и некомпетентности. Создавшееся положение вредит делу и позорит государственную власть. Считаю, что г-жа Калачикова как руководитель и, тем более, реформатор музыкального образования, увы, не заслуживает доверия. По поводу выдвижения таких кадров возникают серьезнейшие вопросы. Соображения по существу проблем см. выше. Спасибо.

Источник
Автор: Михаил Лидский