Конкуренция в музыке — это придуманная людьми вещь

Филипп Копачевский российский пианист, лауреат международных конкурсов, рассказал "Ревизору.ru" о своём мастерстве, работе с оркестром и о других пианистах.

Родился 22 февраля 1990 в Москве, окончил Центральную музыкальную школу при Московской консерватории им. П. И. Чайковского по классу Киры Шашкиной (2008), Московскую государственную консерваторию им. П. И. Чайковского по классу профессора С. Л. Доренского (2013). Солист Московской государственной академической филармонии. Участник федеральной программы Министерства культуры РФ и Московской филармонии "Звезды XXI века". Пианист выступал с лучшими оркестрами, сотрудничал с прославленными дирижёрами, такими как Мстислав Ростропович, Владимир Спиваков, Валерий Гергиев, Юрий Башмет, Михаил Плетнёв, Евгений Колобов, Юрий Симонов, Александр Дмитриев, Эндрю Гурлей, Уильям Нолл, Бьярте Энгесет, Чарльз Оливьери-Мунро, Евгений Бушков, Максим Венгеров, Пол Уоткинс и др. Концерты музыканта регулярно проходят в Великобритании, Германии, США, Голландии, Франции, Италии, Греции, Польше, Испании и во многих городах России. Особую популярность Копачевский приобрел в Японии, где специально по заказу телекомпании NHK записал диск с фортепианными произведениями Шопена. Пианист — постоянный участник многих международных фестивалей. 

Накануне нашего интервью Филипп блистательно выступил на сцене зала Чайковского, исполнив Концерт для фортепиано с оркестром Франсиса Пуленка с Национальным филармоническим оркестром России (художественный руководитель В. Спиваков) под управлением Яна Латам-Кёнига. 

Пианист принимал наши искренние поздравления после выступления и согласился рассказать о себе и своем творчестве: 

"Если начинать издалека, то мои родители – музыканты. Когда мне было 4 года, мой отец уехал работать в Бразилию. Его пригласили играть в духовом квинтете и преподавать по классу флейты. Мы с мамой перебрались к нему, и два года своего детства я провел в Бразилии. Когда пришло время начинать учиться, в 6 лет, я вернулся в Москву. В Центральную музыкальную школу меня привела бабушка, изначально по классу флейты. Уже на второй год я почувствовал больше тягу к полифонии, многоголосию, нежели к флейтовому одноголосию. У меня был абсолютный слух, и Юрий Николаевич Должиков, у которого я должен был учиться на флейте, сказал: "Зачем ему это, пускай лучше на рояле играет". В 8 лет я официально перешел на специальное фортепиано в класс Киры Александровны Шашкиной. 

За что я благодарен своим учителям 

Мне повезло, все мои учителя никогда не давили авторитетом, что это нужно делать так, а это по-другому. Они скорее учили работать самому, своей головой, слышать себя. Ведь в конце концов наступает ситуация, когда нет вокруг педагогов, и тогда многие музыканты не понимают, что им делать. Как раз основная задача педагога, на мой взгляд, подготовить ученика к концертной жизни, чтобы ты мог сам себя слышать со стороны и корректировать. 

Сергей Леонидович Доренский, настоящий представитель русской фортепианной школы, которая знаменита своим умением петь на рояле, всегда учит — разная музыка требует разного подхода. Это так. Но, в то же время, нельзя во всем беспрекословно верить педагогам. Прежде всего сам музыкант должен для себя выяснить, твое это или нет — то, что просит сделать тебя педагог. Если что-то внутри тебя против, то даже если ты это выполнишь, это не будет иметь нужный эффект. Поэтому очень часто я дерзил по молодости и не соглашался с моими педагогами. Но так или иначе, это важно с той точки зрения, что ты можешь рассмотреть разные варианты исполнения и решения той или иной задачи. В итоге, формируется свое мнение, музыкальный кругозор, благодаря которому ты находишь разнообразие в стилях, понимаешь, как играть разную музыку. 

Несмотря на несогласия, я компромиссный человек. Часто приходится идти на компромиссы и в музыке, и в жизни. Может быть, с точки зрения "продвижения себя" проще быть твердолобым. Но по натуре я совестливый человек. Никогда не хочу и боюсь кого-нибудь обидеть.

За что я благодарен своим родителям 

У нас есть замечательные музыкальные школы. Но часто проблема в родителях, которые начинают из своего ребенка делать звезду. 4-х, 5-тилетних возят по концертам, они играют одно и то же в течение долгого времени. Мои родители относились к этому спокойно, и я имел возможность учиться, по-настоящему работать за роялем. Конечно, ребенок должен выходить на сцену и чувствовать ее с детства. Для этого существуют фонды, такие как фонд Владимира Спивакова, "Новые имена" и другие, где детям предоставляют такие возможности, да еще помогают в обучении мастер-классами, что очень важно. 

У меня осознание, что я хочу заниматься музыкой серьезно, пришло лет в 12-13, до этого возраста ребенок обычно просто выполняет, что скажут взрослые. В истории есть хорошо известный всем пример: жизнь Моцарта, который в детстве был очень популярен как вундеркинд, а с возрастом рисковал потерять все. Но Моцарт был гений. 

О конкурсах 

Не припомню ни одного случая, когда мне хотелось бы сыграть на конкурсе. Честно. Надо — значит надо. Готовился и ехал. С точки зрения стимула, подготовка конкретной программы к конкретному времени, попытка прийти к этому времени на пике своей формы - это хорошая школа. Но мне всегда нравилось выходить на сцену и делать то, что я хочу. Зачастую, на конкурсах, подчиняясь и следуя новым "веяниям", приходится играть по-другому, где-то идти против себя. 

На XV международном конкурсе пианистов Jose Iturbi (Испания, 2006 г.) в 16 лет я не прошел в финал, став дипломантом и обладателем специального приза "YAMAHA". После третьего тура меня пригласил на ужин тогдашний председатель жюри. Поговорить. На мой вопрос, почему я не прошёл, мне было сказано: "Ты замечательно играешь, но для своих лет играешь слишком свободно". Для меня это не критерий. Это доказательство, что конкурс ставит нас в определенные рамки. Чтобы победить, боишься, входя в "раж", проявлений спонтанности, интуитивности, чтоб не потерять в качестве. Включаешь аналитическое мышление, думаешь, даже подсознательно, кто сидит в жюри, одному одно нравится, другому - противоположное. Эта путаница в голове музыке совершенно не нужна. На конкурсы ездить надо, но осторожно. Конкурсы цикличны. Крупные проходят раз в 4 года. Прошло 4 года и "Король умер, да здравствует король". Поэтому конкурс просто дает шанс получить какие-то ангажементы и заявить о себе. И дальше спокойно играть концерты. Бывает, что прошлый лауреат даже на крупнейшем конкурсе по прошествии 4-х лет выпадает из нашего зрения. Ошибочно думают, что конкурс что-то гарантирует и кому-то что-то должен. Существуют такие люди, как Кисин, который никогда нигде не участвовал. И Трифонов, я уверен, выбился бы за счет таланта и без конкурса. Да, конкурс может подстегнуть, сиди себе занимайся, готовься, время для этого расчищено, но...

Как я работаю 

Очень не люблю работать "в стол". Еще с детства никогда не мог учить то, что в скором времени не нужно играть. Может, это и плохо. Но я интуитивно дожидаюсь момента идеального расстояния до концерта и приступаю к работе над новым произведением. Для меня всегда интересно и близко то, над чем я работаю сейчас. Честно говоря, я равнодушно когда-то относился к Шостаковичу. Однажды меня пригласили исполнить его Первый концерт, и сразу же позвали сыграть Второй. Таким образом, у меня в репертуаре два концерта Дмитрия Дмитриевича, которые я искренне за время работы полюбил и теперь с большим удовольствием играю. Просто, может быть, эта музыка какое-то время для меня не открывалась до конца. А в процессе работы копаешь, ищешь и находишь много интересного.
Как появилась "Голубая Рапсодия" Гершвина в моем репертуаре. 

Началось это очень давно. Мне было лет 15. С нашим школьным оркестром нужно было играть Рапсодию Гершвина, и не могли никого найти в ЦМШ, кто быстро сможет выучить. Я ее выучил тогда за пять дней. Оркестром дирижировал Якупов Александр Николаевич, директор ЦМШ. 

Мы много ее играли и в нашем зале, и ездили в несколько интересных мест, в Звездый городок, например. Потом был большой перерыв, и вновь я сыграл ее с оркестром "Новая Россия". Рапсодия очень интересна, неоднократно мной исполненная, она у меня прошла определенный путь развития. Доренский считает, что эту музыку нужно играть академично. Существует запись, где он замечательно ее исполняет, как раз академично, но невероятно интересно и оригинально при этом. Кто-то добавляет свои импровизации, как Денис Мацуев — он прекрасно это делает. Я тоже ищу что-то свое. Сейчас моя рапсодия совсем другая, чем была в 15 лет. В попытке соединить два стиля — классическое понятие о концерте-рапсодии для фортепиано с оркестром и джазовую импровизацию — грань между ними может "плавать" как в сторону академизма, так и в джазовом направлении. При этом интерпретация может быть убедительной и та, и другая. Все зависит от мастерства исполнителя, его идеи.

О других 

Я никогда никого не боготворил. Знаю и понимаю, что нет пианистов универсальных, которые хороши в любом репертуаре. У любого человека что-то получается лучше, что-то хуже. Практически невозможно, чтобы человек был везде хорош. Кроме того, вопрос, вообще, очень субъективный. Не стометровку же бегают, кто быстрее, тот и чемпион. Мы часто с друзьями играем в игру "Угадай запись". Вслепую включаем одно и то же произведение в исполнении разных музыкантов. Как максимум пытаемся угадать, кто играет, как минимум, что понравилось больше, меньше или не понравилось. Насколько у скрипачей это легче определить, у них есть вибрация, крещендо-диминуэндо на одной ноте. На рояле после взятия ноты уже невозможно на нее влиять. Ты можешь, конечно, прибегнуть к куче хитростей, но по законам физики звук затухает. Скрипачи узнаются чаще. 

Среди пианистов таких исполнителей мало, чтобы их по-настоящему узнать. Либо это характер звука рояля, как у Горовица, который стопроцентно узнаваем. Марта Аргерих тоже. Плетнев с его агогикой узнаваем. Как-то раз мне поставили пять записей 2-го концерта Шопена. В итоге выиграла, на мой взгляд, запись пианиста, который мне до этого меньше всех импонировал. Настолько все субъективно. А какой-то великий в этом ряду оказался не самым интересным. Такая игра вслепую доказывает, что образ человека в жизни работает на него. Как ты к нему относишься, как он выглядит, публикации о нем в СМИ — все это отвлекает от главного. А главное тоже не может существовать отдельно, потому что мы, люди, смотрим на других людей как на совокупность самых разных факторов. 

На сцене 

Еще Софроницкий сказал: "Как было бы здорово, если можно было сразу упасть на первые аккорды концерта Чайковского". Очень не люблю, когда перед сценой что-то происходит долго. Прошу всех дирижеров — выходим и начинаем. Подкручивать банкетку лучше заранее. Никогда не виню рояль в чем-то. Инструмент — живое существо, с которым ты взаимодействуешь. Если что-то не получается, ищу проблему в себе. Звук должен быть содержательным и осмысленным. 

О Рихтере 

Рихтер — фигура, о которой все пианисты говорят и оценивают с большой осторожностью. Все, безусловно хорошее, что связано с этим потрясающим музыкантом имеет один минус. Был создан некий культ— он первый после Бога — значит нужно играть, как Рихтер. Может быть, это копирование затормозило многих людей.

Об игре с оркестром 

Я всегда был против мысли, внушаемой в школах, когда пианист начинает играть с оркестром: " Ты солист, не слушай ничего, делай все, что хочешь, оркестр тебя должен поймать". Это ерунда. Мы на равных с оркестром и дирижером, и все вместе играем одну музыку. Важен результат, а не кто главнее. Сам о дирижировании еще не думал. Еще столько всего на рояле можно сыграть. 

О камерной музыке 

Очень люблю играть камерную музыку, часто играю в ансамбле со многими музыкантами. Я, вообще, считаю, уши, когда играешь соло, или с оркестром должны работать так же, как когда играешь камерную музыку. У меня всегда вызывали подозрения музыканты, которые говорили, что не любят играть камерную музыку, а только соло или с оркестром. Для меня это был звоночек: что-то с ними не так. Камерная музыка невероятно воспитывает слух и, кроме того, это такое удовольствие. 

О современной музыке 

К любой талантливо написанной музыке отношусь хорошо. Если какой-то композитор предложит мне сыграть, и мне понравится, я с радостью исполню. 

О Рахманинове 

Я люблю играть Рахманинова. Не могу сказать, что это самое мне близкое, честно. Я здесь против шаблонов. Поэтому в таких часто исполняемых сочинениях, как Второй концерт, Рапсодия на тему Паганини, все время хочется "подцепить", еще поглубже копнуть. А вот Третий я играю реже, не знаю по какой причине, сложные с ним отношения. 

О творческих планах 

Из интересного... вот был концерт Пуленка, хорошая репертуарная находка. Репертуарных концертов для фортепиано с оркестром всего не так много: допустим, 35, из которых всего 10-15 исполняются часто, а остальные — все реже, и не всегда заслуженно. У скрипачей еще меньше, у виолончелистов тоже. Концерт Пуленка для фортепиано с оркестром имеет только один "минус" — велика роль оркестра, дублирующего темы солиста. И фортепиано, может быть, не выглядит так явно солирующим. Вероятно, по этой причине, концерт не так часто исполняется. "Показать себя" выгоднее, скажем, в концерте Рахманинова. Музыка Пуленка замечательная, и сложна тем, что при минимуме средств приходится добиваться максимального эффекта. Фактурно концерт не такой "страшный", но имеет подводные камни — ритмические сбивки, неудобные повторы. 

Планы 

В апреле, 7-го числа — сольный концерт в Концертном зале имени Чайковского. Сразу после — гастроли с Госоркестром им. Светланова по Южной Америке, там будет бессмертный репертуар — Первый концерт Чайковского и Второй Рахманинова. 

О себе 

Я сомневающийся человек, но ни о чем в жизни не жалею. Сомневаюсь всегда до того момента, пока я не найду следующую вещь, в которой начну сомневаться. Не считаю себя трудоголиком. Надо быть прежде всего честным перед самим собой. Искать свою дорожку и никогда ни с кем себя не сравнивать. Поэтому я не приемлю конкуренцию, более того, я ее не ощущаю. В музыке конкуренция — это придуманная людьми вещь.

Автор: Ревизор.ru

Источник