Смерть рок-н-ролла – одна из культурных катастроф человечества. Искусство, созданное молодёжью в шестидесятые и семидесятые, предъявило столько шедевров, сколько в сопоставимые сроки не предъявлялось вообще никогда.

Это был супервсплеск творчества, поражающий разнообразием стилей и высотами одарённости. Он казался неисчерпаемым, и когда вдруг измельчал до неузнаваемости, возникло ощущение пустоты и сиротства. Словно что-то глубоко твоё, вдохновляющее и крайне необходимое, оказалось похищено и упрятано. А вместо него брезгливо брошены суррогаты. Мол, лейте в уши другое – панк, трэш или попс, – а то вы как-то высоко поднялись на своей волне, стали какие-то просветлённые и упёртые.

Поколение, оперившееся в семидесятые, трудно назвать счастливым, но у него было то, что наполняло гордостью и поднимало над серостью дней, – своя особая музыка. Это было рок-поколение.

Если молодой человек в семидесятые не любил рок-н-ролл, это значило, что у него душа обывателя. Или он, обладая потрясающей глухотой, пролетал, как фанера, мимо фантастически яркого и чарующего явления в культуре своего века.

По эту сторону железного занавеса рок-н-ролл был во многом тем же, что и по ту. Здесь он заряжал энергией и чувством огромной внутренней свободы. Ты жил с музыкой, культивирующей в тебе личность.

При всей своей громкости и ершистости рок не был враждебен тому, что было создано ранее. Он был враждебен мертвечине истеблишмента – тому, что в среде хиппи получило название «статус кво».

Его «контркультурность» проявляла себя в высшей степени интересно: многие лидирующие группы вдохновлялись классикой. Не коверкали её издевательски, а сочетались с ней – показывали, что рок и классика пребывают в едином потоке. Deep Purple вдохновлялся Римским-Корсаковым, Бахом, Бетховеном, Чайковским и Штраусом, Emerson, Lake and Palmer – Мусоргским, Manfred Mann’s Earth Band – Стравинским и Шубертом. Примеров можно привести множество.

И чего рок точно не планировал, так это отрываться от почвы. Частью рок-сообщества, причём весьма почитаемой, всегда был фолк-рок. Первый день Вудстока был в основном фолковым, и это весьма показательно.

Конец шестидесятых и первая половина семидесятых были удивительной эпохой, когда рок-н-ролл был свободен и поощряем в своём восходящем движении. Конечно, новички должны были понравится «лейблам», решающим, стоит ли вкладываться в их музыку? Но бизнес помогал самовыражению. Имя продюсера Питера Гранта, «пятого члена Led Zeppelin», навсегда останется в истории рок-н-ролла. И он был совсем не одинок в своём рвении. Продюсер Deep Purple, к примеру, оплатил Джону Лорду полгода творческих поисков.

Бизнес жадно искал таланты, которые можно раскрутить и продать. Сериал Мартина Скорсезе «Винил» содержит немало фейков, но погоня за талантами, отражённая в нём, – это железный факт.

«Лейблы» искали таланты, а музыканты – своё лицо. Это была эпоха конкуренции в рок-искусстве. Все завидовали творческим находкам, стремились показать мастерство и в своих поисках соединяли, казалось, несоединимое. Queen, к примеру, соединили глэм с оперой, создав абсолютный шедевр.

В те годы существовал огромный социальный заказ на новую, оригинальную музыку. И этот заказ удовлетворялся, пока…

Пока движение вверх не было остановлено. И произошло это во второй половине семидесятых. А конкретно – между 1977 и 1980 годами.

Невозможно поверить в то, что рок-н-ролл исчерпался и слился. Ну, не может такого быть, чтобы в краткий срок всё живое и тянущееся к небесам деградировало. Такого можно обиться только, включив на полную мощь механизм удушения, слива.

Беда рок-музыки была в том, что она стала заложницей больших игр. Это не конспирология. Об этом написано с указанием на конкретные имена социологов, институты «человеческих отношений» и крупнейшие частные фонды. Они изучали феномен «роящихся толп», способных снести прежнее общество и даже свергнуть консервативную власть.

Тени политтехнологов мелькали ещё за плечами Beatles. Рок-н-роллу активно помогали раскручиваться. Он был частью политики, радикально меняющей не только поп-музыку, но и кино, литературу, живопись, фотографию, моду. Новое общество должно было стать перемешанным, сбитым с толку, а его «передовая» часть подвержена «мятежной истерии».

Война во Вьетнаме обогащала оружейников и множила ряды протестующих. Молодняк не хотел умирать. Он требовал перемен и хватался за всё, что противоречило миру отцов: новые ритмы, эпатирующую одежду, наркоту (поначалу халявную). Его так легко было наполнить самоуверенностью, научить «мантрам свободы» и направить на снос всего «квадратного» и «реакционного».

Технологи хорошо поработали. Но они прочухали рок-н-ролл – дали ему развиваться свободно непозволительно долго. Они считали, что он классно всё делает: сносит культуру и традиционные ценности, а он, несмотря на свой гром и вызывающий вид, проявил себя совершенно негаданно. Он видел себя искусством, не торпедирующим культуру, а с ней сочетающимся.

Когда это прояснилось, люди из институтов и фондов обеспокоились. Парадигма была резко и грубо изменена. «Лейблы» вдруг выдвинули группам условие – быть современнее, ритмичнее, проще. Дескать, пластинки не покупают, всё плохо – налицо кризис и деградация. И это тогда, когда целая армия поклонников ждала искусства. Никакой кризис (да ещё быстро закончившийся) не мог отбить у рокеров желание слушать любимую музыку. Рокер может отказать себе в новой шмотке, походе в ресторан, но на пластинку не поскупится.

А деградации не наблюдалось уж точно. Genesis создавал сложную музыку. Да ещё с весьма непростой лирикой – с социальными карикатурами и загадками, которые не разъяснялись, чтобы было, о чём подумать. Двойник "The Lamb Lies Down On Broadway" – это концептуальное произведение. Оно было превращено в шоу, но весьма непростое – со смыслами. И собирало огромные залы и стадионы. Группа колесила по свету, и армия её поклонников разрасталась.

Конечно, случалось всякое. У Роберта Планта слёзы покатились после одного из выступлений, где беснующейся толпе оказалось по барабану искусство. Но были и другие концерты, и таких было большинство. Они выложены в Сеть, и можно видеть лица ребят у сцены. Это люди, которые пришли за искусством. Kashmir не для уродов был сочинён в середине десятилетия. Это глубокое произведение, записанное с симфоническим оркестром. Двойник Physical Graffiti – это шедевр, где первый диск слушаешь с восхищением, а второй – с наслаждением.

Рок-музыка как искусство была сверхвостребована. В этом сомнений нет. И вдруг всё изменилось. И особенно разочаровывало то, что стал стремительно истощаться и предавать себя авангард. Словно кто-то сознательно наносил удар по тому, что составляло интеллектуальный сгусток внутри рок-н-ролла, его тонкую, аристократичную сердцевину.

В 1978-м Yes издал упрощённый Tomato. Расплющенные помидоры на обложке альбома красноречивы. Группа прекрасно осознавала, что предаёт себя и будет освистана. В том же году Gentle Giant резко упростил стиль. Его Giant For A Day ещё полон очарования, но это уже другая музыка, несложная и предвещающая провал, который вскорости и последовал.

В 1980-м так же резко изменился King Crimson. Discipline – необычный, сильный альбом, но это уже не то. Это музыка яркая, современная, но упрощённая. Нет уже былой сложности, метафизики, нонконформизма. А то, что последовало далее, так просто слушать нельзя. Jethro Tull выпустил свой жалкий «электронный» альбом «A». Genesis выдал свой поворотный Duke. Фил Коллинз объяснял, что это пародия на диско, но в это как-то не верилось. Более правдоподобным казалось другое объяснение – конформистское упрощенчество.

Следом сдулись Camal, Renaissance, Caravan. Упростилось сольное творчество Питера Габриэля, Рика Уэйкмана, Стива Хэкетта. И так далее, и так далее.

С 1977 по 1980 годы распались группы, составлявшие цвет прогрессивного рока: Curved Air, Soft Machine, Greenslade, Procol Нarum, Van Der Graaf, Gentle Giant, Emerson, Lake and Palmer, Gryphon, Henry Cow, Gong. Yes разбежались на время (а лучше бы навсегда, чтоб не позориться).

Огорчал и родственный краут-рок. Здесь тоже лучшие времена были позади.

Уже никто не боролся за группу – не спешил помочь сохранить сокровище стиля, обретённого самовыражения. Если возникали проблемы, музыканты оставалась с ними лицом к лицу. Творческий человек редко выигрывает схватку с реальностью. На то и существует продюсерская профессия – чтобы творец мог творить. А если ещё медиа орут, что ты старомоден и в жилу не попадаешь, то всё – падай, ты убит. Или ползи – пресмыкайся.

Уже никто не искал авангардные группы и не помогал им заявить о себе. Сколько клубилось талантов на втором плане – не сосчитать. И вдруг огромная интеллектуальная периферия исчезла.

В это время кого-то из столпов рок-н-ролла разводила беда, как Led Zeppelin, у которого умер знаменитый и незаменимый ударник Джон Бонэм. Кого-то – внутренний конфликт, как Pink Floyd. Творчество, которое следовало за распадом ещё радовало слух, но уже было несопоставимо с тем, что звучало ранее. Атмосфера изменилась, и музыка уже не искала, не утверждала своё, а плыла по течению или наполнялась ощущением одиночества, обречённости, тупика.

В рок-н-ролле было немало «гаражных» групп, не хватавших звёзд с неба, но общее движение вверх увлекало и их. Slade был типичной глэм-группой, но в 1976-м выдал нечто волшебное – Nobody’s Fool. Целый альбом зажигательных и оригинальных хитов. И вместо похвал получил по башкам, скатившись с высот на землю. То же можно сказать об Alice Cooper, чья художественная ценность была ничтожна, а в 1975-м из психоза, страшилок и ностальгии родился шедевр Welkom To My Nightmare. За этим взлётом последовало возвращение к гиньольной банальщине.

В 1976-м и 1977-м в рок-музыку ворвались панки. О шпане, славящей хаос, вдруг стала писать вся музыкальная пресса. Её потащили на радио и телевидение, организовали скандальные интервью, растиражировали высказывания, и ясно, зачем она оказалась нужна. Панки воевали с культурой, орали, что классика – это дерьмо. Им высоты были до фонаря. Изображая отверженных, они торговали вульгарностью. И становились любимыми дитя медиа.

На рубеже десятилетий хард- и хэви-рок заслонил металл с его многообразием агрессивности. Его авангардом стал трэш – бездумное «рубилово» с редкими, вымученными балладами, этой скупой данью гармонии.

Панк, трэш и попс, вливаемые в уши из всех динамиков, вполне гармонировали с тем, что требовалось элите. А требовалось ничтожное общество, фатально разобщённое агрессий и равнодушием. Рок-н-ролл не противоречил культуре, а это всё прямо и нагло противоречило. Рок-н-ролл был живым и сложным явлением, а это было примитивом и мертвечиной.

Восьмидесятые – времена псевдо-рока, подмены, когда продвигался выхолощенный, ущербный хард-рок, типа Def Leppard, или слащавый поп-рок, типа Bon Jovi.

Ждёте «интеллектуальной музыки»? Вот вам «открытия». Место былого Genesis занял Marillion, место затихшего Pink Floyd – RPWL. Это высоко профессиональные группы, но подражатели, имитаторы. Это красивая, но выхолощенная музыка, рассчитанная на преуспевающих снобов. В ней есть гармония, но нет глубины, подлинности. Она не потрясает, не пробуждает трепет, не несёт в себе былой торжественности, доказательства непадения, нетварности, несмирения. Её даже запомнить бывает проблематично.

Вдруг попёрла в атаку готика. Ревущая – для армии маргиналов, гармоничная – для продвинутой публики. Музыканты в зловещем гриме и без него выдавали нечто болезненное, шизофреническое, зовущее смерть.

Эфир заполнил New Wave, порывающий с рок-н-ролльной традицией и зовущий интеллигентную публику танцевать.

И вместе с новой музыкой началась мощная поддержка её потребителя – яппи, этой влюблённой в деньги, вещи и удовольствия саранчи.

Так всё и было убито.

Конечно, есть жизнеутверждающие рок-долгожители. У Rolling Stones рабочий стаж – под шестьдесят лет. Их не согнали со сцены. Но скажем откровенно, при всей симпатии к этой великой группе: их имидж связан с имитацией пофигизма. А это оказалось весьма по душе специалистам-проектникам. Иначе бы их сдали в архив. Rolling Stones – это сегодня не символ рок-музыки. Это символ шоу-бизнеса. Концерт Stones – это способ разрядиться для тех, кто одурел в офисе. К таинству рок-музыки они уже давно отношения не имеют.

Рок-н-ролл остался в прошлом, и его второе пришествие, увы, невозможно. Дух можно вызвать, конечно, и он придёт. Но будет изгнан всей мощью машины дебилизации. Рок-музыке не позволят развиваться свободно. Её никто не подержит. Наоборот – её тут же подменят кислотными суррогатами. На сцену толпами погонят уродов, качающих в новые поколения дикость и пофигизм.

Рок-н-ролу не дадут снова перебросить мост к классике, проявить себя как искусству и очаровать мир миражами новой утопии. Не для того его опрощали, выхолащивали, изгоняли, чтобы позволить вернуться.

Скажите спасибо, что ещё не отняли былой рок-н-ролл – не свезли на склады и не опечатали. Скажите спасибо, что увлечение рок-музыкой не причислено к терроризму.

Он ещё с нами пока, слава те, господи. Есть ещё эстетическая гавань, где можно отдышаться, стряхнуть с ног прах новой реальности с её навязываемой жестью и пошлостью. Есть ещё живая вода.

Надолго ль?

Автор: Валерий Рокотов, драматург

Источник