В сентябре 2018 на сцене Большого зала консерватории впервые состоялся гала-концерт лучших выпускников российских консерваторий ALUMNI—2018.Проект был реализован Российским музыкальным союзом, автором идеи и ведущей выступила заслуженная артистка РФ, пианистка, солистка Московской филармонии Екатерина Мечетина.

Мы пообщались с Екатериной о её проектах, будущем выпускников консерваторий и популяризации классического искусства.

— Екатерина, давайте начнём с Вашего последнего проекта, замечательный дебют которого состоялся в сентябре на сцене Большого зала консерватории. Я имею ввиду гала-концерт лучших выпускников консерваторий России «ALUMNI—2018», автором идеи и ведущей которого Вы являетесь. Как всё начиналось, как проходил отбор музыкантов, какие планы у проекта?

— Как известно, я возглавляю гильдию академического исполнительства Российского музыкального союза, и вот передо мной и моими коллегами стояла задача создать новый проект. Вообще хорошо, когда на свет появляются новые интересные проекты. Придумать что-то новое, на самом деле, очень непросто, потому что, казалось бы, все хорошие идеи уже давно воплощены. Музыкальных фестивалей очень много, и все они чем-то похожи, а нам хотелось создать что-то отличное от существующего—с новым корнем, с новой идеей.

Мы с профессором Всеволодом Всеволодовичем Задерацким, который тоже входит в правление Российского музыкального союза, обсудили множество идей и в итоге остановились на гала-концерте лучших выпускников консерваторий России. Мы должны были узнать, что происходит в других консерваториях, можно сказать, провести смотр. Музыкальная жизнь ведь москвоцентрична—здесь огромное количество конкурсов и фестивалей, сюда все съезжаются. А консерваторий в стране—11, ещё огромное количество музыкальных институтов—в одной Москве их сколько. Охватить все, конечно, невозможно, поэтому решили остановиться на консерваториях. Так и назвали проект: «Лучшие выпускники Российских консерваторий 2018 года».

Изначально концерт планировался сразу после вручения дипломов — в конце июня, но мы совершенно забыли о Чемпионате мира по футболу. Столкнувшись вплотную с организацией, бронированием гостиниц и т.д., стало ясно, что мы просто не вытянем. Поэтому решили перенести наш проект с конца июня на сентябрь. Думаю, мы всё правильно сделали. Возможно, со временем воплотим проект в немного ином формате—первый концерт был пробным шагом. Хотелось бы сделать проведение ALUMNI ежегодным.

— Как происходил отбор выпускников для гала-концерта?

— Скажу сразу, что не по видеозаписям. Это решение мы предоставили учёным советам консерваторий. Они знают своих студентов гораздо лучше. Мы попросили каждую консерваторию предоставить двух лучших выпускников для гала-концерта. Мы изначально отказались от идеи концерта-конкурса. Потому что все ребята, прошедшие отбор в своих ВУЗах—уже победители. Да и сравнивать баяниста с вокалистом невозможно. Если мы захотим сделать конкурс, мы его сделаем, но на совершенно иных основах.

— Какие-то консерватории отказались от участия?

— Магнитогорск сразу прислал отказное письмо. О причинах отказа можно только догадываться. Но мы будем настаивать на их участии в следующем году. И, к сожалению, не участвовал Петрозаводск, хотя они собирались. В последний момент что-то произошло.

— Московская консерватория была «вне конкурса»?

— Концерт лучших выпускников Московской консерватории состоялся в конце июня. А сейчас консерватория была принимающей стороной и подарила нам шикарный номер для открытия. И конечно, прежде всего, предоставила Большой зал. Сам факт выхода на эту сцену – большой подарок для всех участников концерта.

— Можно сказать, проект даёт импульс стремиться к новым высотам и не даёт расслабиться.

— Думаю, да. Ведь когда студенты будут знать заранее, что у них есть возможность выступить на такой сцене, заявить о себе—это станет для них большим стимулом усердно работать в течение пяти лет учёбы. Не могу сказать, что наш проект сразу поднимет уровень каждой отдельно взятой консерватории. И так, судя по тому, что мы слышали, уровень прекрасный. Но в любом случае мотивация у ребят будет.

— Выпускники региональных консерваторий способны конкурировать с выпускниками Московской консерватории?

— Не все. Потому что выпускники Московской консерватории совершенно не могут конкурировать с домристами и баянистами — у нас просто нет народного отделения. А что касается других специальностей—вокалистов, например, —все музыканты замечательные. Уже по их биографиям понятно, что они совершенно конкурентоспособны. Многие из них —лауреаты международных конкурсов, некоторые уже задействованы в театрах.

А что касается пианистов.. Не возьмусь сказать, что лучший пианист региональной консерватории переиграет лучшего пианиста Московской консерватории. Нет, не переиграет. Вы понимаете, в чём дело… На этом уровне, когда ребята уже дипломированы — там немного другие вещи вступают в игру. И им предстоит определиться, кем они будут в жизни. В дипломе ведь у всех написано одинаково: солист-исполнитель, концертмейстер, артист камерного ансамбля, ну и педагогическая квалификация. Выбор огромный: будь хоть солистом, хоть концертмейстером, хоть педагогом.

Другое дело, что быть солистом очень и очень тяжело. Это совокупность всего, это не определяется самим фактом получения диплома. Нужно обладать определёнными личностными качествами и находиться на вершине с точки зрения профессионализма. То, что происходит в голове солиста во время выступления, я сравнила бы с мозговыми процессами у пилота «Формулы-1» или военного лётчика. Если бы стать солистом было так просто—все были бы солистами. Но статистически ими становятся 1-2 человека с курса, а то и меньше. Конечно, вести педагогическую деятельность гораздо комфортнее и легче. Хотя легче — плохое слово, потому что ничего лёгкого нет. Но, скажем так, конкуренция не так высока. Отвечая на вопрос, станут ли эти региональные выпускники солистами — вот как карта ляжет. Не знаю. Очень многое зависит, в том числе, и от характера. Если ребята продолжат своё самообразование, будут усердно и много работать, участвовать в конкурсах—у них есть все шансы заявить о себе.

— Вы считаете, что у выпускников региональных консерваторий есть реальные шансы побороться на конкурсах с «акулами» из Московской консерватории?

— У большинства из них шансы есть. А факторы успеха — они слишком трудноуловимы. Что его определяет? Я для себя так отвечаю на этот вопрос. Понятно, что высочайший профессионализм; очень серьёзные природные данные в нашем деле крайне важны. Но мне известны случаи, когда человек ну всем одарен — а на сцене у него клинит с памятью. Поэтому ему тяжело выступать сольно, зато он гениальный концертмейстер. Очень много таких случаев.

Для успеха нужно, чтобы все-все слагаемые совпали, плюс ещё везение, потому что те же конкурсы — это очень большая доля случая. Буквально на каждом конкурсе есть человек, которому повезло. И очень много тех, кому не повезло.

— Вы ведь сами ещё с детства участвовали в различных конкурсах. Сейчас, являясь зрелым музыкантом и преподавателям, как к ним относитесь?

— Без конкурсов всё равно не справится никто. Хотя сейчас очень трудно найти музыканта без приставки «Лауреат международных конкурсов». Причём музыканту может быть 7-8 лет. Надо сказать, это звание уже как-то девальвировалось. На уровне министерства даже обсуждалась идея сделать табель о рангах международных конкурсов. Министерству культуры тоже нужно было понимать, кто лауреат престижного конкурса, а кто — художественной самодеятельности. Но от идеи отказались как от заведомо утопической, потому что это разделение так или иначе очень субъективно. Дирижёр ведь приглашает солиста в свой концерт не потому, что тот — лауреат конкурса, а потому, что музыкант ему близок. Хотя, конечно, бывают исключения.

Вот прошёл, например, конкурс имени Чайковского, или другой крупный международный конкурс. Лауреатам даются концерты, и за время этих концертов им нужно показать, чего они стоят. Конечно, это аванс, которым музыканты могут воспользоваться. Если они сумеют удержаться на сцене, если сумеют завоевать репутацию и доказать, что достойны звания лауреата — у них появится своя публика и новые концерты. Большинство просто не имеют концертов без этих конкурсов и показать себя не могут.

Почему молодые музыканты так полюбили конкурсы? Потому что это самый очевидный путь на сцену. А публику в музыкальных состязаниях очень привлекает момент зрелищности. На финале конкурса Чайковского ни одного свободного места в зале. Расскажу о собственном опыте. На первый взрослый конкурс я поехала, когда мне было 16 лет. Это было для меня очень большим важным событием. Я соревновалась с 32-летними дяденьками, тешилась амбициями. Получила лауреатское звание и множество спецпризов. Было безумно тяжело, но очень-очень приятно.

А вот все последующие конкурсы уже были мучением. Настоящим мучением. Я понимала, что это необходимо, что без этого никак, что это такая горькая пилюля — но удовольствия больше не получала никогда. Хотя бы потому, что мне всё меньше и меньше нравилось, что меня с кем-то сравнивают. Я из-за этого и экзамены в консерватории недолюбливала. Ситуация оценки вообще не для творческих людей. Вот сольный концерт — это совсем другое. Когда музыкант наедине со всей публикой — он как под рентгеном. Про него всё понятно: в каком он настроении, какой у него характер и темперамент.

И самое главное: у музыканта есть возможность высказаться. И только от него зависит: люди уйдут с концерта позёвывая и сожалея о потраченном времени, или выйдут из концертного зала немного поменявшимися — что было бы правильным.

А все эти конкурсы… Ну невозможно абстрагироваться от мысли, что тебя рассматривают, как лошадь на скачках и постоянно сравнивают: этот зацепил одну фальшивую ноту, а этот ни одной не зацепил. Прекрасно, когда появляются такие, как Люка Дебарг, чьей поклонницей я стала ещё с первого тура! Даже после конкурса он меня не отпускал — пришла домой и сразу включила его выступление. Абсолютно все играли отлично, а он вышел на сцену, будто ни с кем не конкурирует. Но Дебарг — уникум. Больше таких не вспомню.

— А своих студентов готовите на конкурсы? Предлагаете поучаствовать?

— Они сами просятся. Я считаю, участвовать в конкурсах нужно не чаще двух раз в год — максимум, а в идеале — раз в год. Дело в том, что никакие конкурсы не должны мешать накоплению у музыканта репертуара. Известный факт, что для конкурса недостаточно просто отлично выучить программу — её нужно обыграть. Но если уткнуться в один и тот же репертуар и возить его повсюду — вот это страшно. Во время учёбы в ЦМШ, консерватории, пока мозги очень мягкие и могут в себя много впитывать, нужно накапливать свой репертуар. Это чисто физиологические аспекты. Я по себе сужу: всё, что было выучено до окончания консерватории и особенно до окончания ЦМШ — никогда не стереть из головы. А произведения, которые играла после 25 лет — порой ни одной ноты в них не помню. Поэтому мне очень хочется, чтобы свои золотые годы студенты не упустили. Я, всё-таки, вижу их исполнителями. По крайней мере, настраиваю их на это. А к конкурсу человек должен прийти, когда будет к этому готов. Часто на конкурсах наблюдается какая-то бесконечная гонка, недоигранные, иногда — переигранные программы. Мой педагог в ЦМШ Тамара Леонидовна Колосс говорила: «Конкурс — это закрепление достигнутой ступеньки». Я считаю это мнение очень-очень мудрым.

— Вы строгий преподаватель?

— Нет. Но я очень тщательно отношусь ко всему, что касается профессионализма. Никогда не допущу у своих студентов неверного текста; если это маленький ученик — конечно, слежу за правильной постановкой рук, верной аппликатурой.Я очень не приветствую, когда что-то делается не на совесть, и никогда не позволю себе выставить учеников и студентов на экзамен или зачёт, если у них что-то недоделано — в том числе и мною. Со студентами в чём-то проще, потому что они взрослые люди со своим независимым мышлением.Вообще, я люблю разговаривать со своими учениками на одном языке, я не приверженец авторитарной педагогики. Бывает, ребята сами предлагают какие-то идеи, и мы обсуждаем, как лучше. Тем и хороши индивидуальные занятия, что они предполагают диалог, одновременный поиск. Мне нравится, когда студенты и цмшовцы приносят на занятие материал, над которым успели поработать, подумать, а не ждут, что за них всё сделает педагог.

— Ваша мама преподаёт в училище при консерватории, а Вы оканчивали ЦМШ. Как считаете: студент училища (приехавший, возможно, из региона) может догнать выпускника ЦМШ?

— Мерзляковцы и цмшовцы в любом случае выравниваются, потому что поступают на один курс. И ЦМШ, и училище — учебные заведения при консерватории. Только первое — 11-летняя спецшкола (интегрированное образование), а второе — училище, и при нём музыкальная школа (трёхступенчатое образование). Я как патриот ЦМШ считаю, что ребёнку лучше сразу оказаться в профессиональной среде. Но! Только в том случае, если его данные позволят справиться с таким обучением. В ЦМШ всё равно есть некоторый отсев. С каждого выпуска в музыке остаются не 100% ребят.

После школы при училище можно пойти по профессиональной стезе, а можно и не пойти. После 8 класса ЦМШ уже довольно сложно перепрофилироваться. У этих детей уже с 1 класса идёт очень серьёзная профессионализация, серьёзнейший уровень подготовки по теоретическим дисциплинам. Всё нацелено на то, чтобы они стали профессионалами. Их жизненный путь, в общем, уже определён.

— Можно сказать, отдавая ребёнка в ЦМШ, родители делают ставку на генетику?

— В известном смысле—да. Поэтому на приёме всегда сидят очень опытные педагоги. К тому же, за время обучения есть два конкурсных класса—4-ый и 8-ой, в которых решают, кого отчислить, а кого нового принять. Это важно. Если человек не тянет, лучше честно вовремя ему сказать об этом, чтобы он успел перепрофилироваться. Хотя из всякого правила есть исключения. Например, парень из моего класса, окончив ЦМШ, поступил на философский факультет МГУ, на котором сейчас успешно преподаёт. Но он был контрабасистом, а не пианистом. У пианистов я не припомню таких случаев кардинальной смены профессии. Это случается очень и очень редко. А если и случается, то люди потом возвращаются в музыку. К тому же, профессия музыканта—династическая. Легче быть вторым поколением музыкантов, чем первым. Я являюсь вторым поколением, и мне было гораздо легче, чем моим родителям —в том числе и в выборе профессии. У меня-то ведь выбора и не было. Дома стоял рояль, я просто начала подходить к нему, что-то подбирать. Родители поняли, что надо бы проверить слух. Показали меня старшим коллегам, те сказали, что пора учить. А мне было всего 4 года. К семи годам уже не было вопросов, что это будет именно ЦМШ и именно музыка. Хотя тогда у родителей не было далеко идущих планов на мой счёт. Никто не мог предположить, что я страну лауреатом международных конкурсов, солисткой Московской филармонии и т.д.

— Бывает, дети ни в какую не хотят продолжать дело родителей, не хотят быть на них похожими.

— Возможно. Но в любом случае, музыкальное образование—пусть не ЦМШ, а простая семилетняя музыкальная школа — никому не повредит. Занятия музыкой очень полезны для развития мозга, мелкой моторики. Сейчас, наверное, нет ни одного человека, который не смотрел лекций Татьяны Черниговской. Мне созвучны её мысли о том, что музыка —это ещё один язык, ещё одна система познания мира. Вот какие предметы в общеобразовательной школе развивают эмоциональный мир ребёнка?

— Возможно, литература.

— Литература, рисование. Но этим достигается очень малое. Уроки музыки в общеобразовательной школе, насколько мне известно, это популярные песни и, максимум, биография Бетховена — если хороший учитель. Но все это, конечно, не про мелкую моторику и развитие мозга. В музыкальной школе, пусть даже это совсем простой общеразвивающий уровень, ребёнок собственными ручками прикасается к фортепиано, к скрипке. Он сам понимает, как вся эта музыка устроена. Ведь одно дело — песенку подпевать, и совсем другое—записать её нотами; одно дело — слушать музыку, как фон, а другое — попытаться её подобрать (то, чему учат на сольфеджио).

Научно доказано, что стимуляция нервных окончаний пальцев (которая происходит во время игры на инструменте) влияет на развитие мозга. Плюс эмоциональное развитие, о котором я говорила. К тому же, обучение в музыкальной школе дисциплинирует, учит самоконтролю. Когда ребёнку нужно не просто сделать презентацию на компьютере, сдать её и забыть, а вынести произведение на сцену—это учит и концентрации. Как ни странно, но так устроены наши мозги, что, оказавшись в незнакомой обстановке, мы начинаем дико волноваться, забывать текст и т.д. Поэтому, выступления на сцене также вырабатывают у детей некоторую стрессоустойчивость. В академии им. Гнесиных есть замечательная профессор Дина Константиновна Кирнарская, написавшая статью, почему музыке должны учиться все. Хотя бы потому, чтобы стать более продвинутыми людьми.

— Своего ребёнка отдали бы в музыку?

— Вопроса бы даже не стояло. Обязательно. Я считаю, со своим ребёнком нужно разговаривать на одном языке. А моя жизнь настолько связана с музыкой, настолько вся ей пронизана… Я не хочу здесь лишнего пафоса, но у меня в жизни очень мало дел, с музыкой не связанных. Поэтому отдала бы в музыку хотя бы для того, чтобы со своим ребёнком быть на одной волне. И здесь дело вовсе не в эгоизме. Мы уже говорили о пользе музыкального обучения.

— Конечно, отдали бы в ЦМШ?

— Учиться ли ребёнку в ЦМШ — решаю не я, а комиссия. Понятно, что с моей фамилией ему будет легче, он будет третьим поколением музыкантов, но с него и спрос будет другой. Если я буду видеть, что ребёнок не тянет — не стану его позорить и сама позориться. Он получит семилетнее музыкальное образование, максимум — средне-специальное. Не буду насильно заставлять его идти в музыку. Очень плохо, когда родители-музыканты тащат своих бездарных детей в эту же профессию. Это стыдно, это нехорошо. Из-за этого люди становятся несчастными. Я видела такие примеры в своей жизни. Кому угодно в момент профессионального становления я бы сказала: «Иди в музыку, если ты без неё не можешь. А если можешь, то подумай, что ещё в жизни тебя интересует». Судьба музыканта — совсем не самая лёгкая. Но если в своём ребёнке я буду видеть талант плюс лень (что обычно бывает у всех талантливых детей), буду заставлять заниматься. Если нужно будет подгонять — буду подгонять.

— Во многих спецшколах детей сразу делают маленькими профессионалами, идея художественно-эстетического воспитания в некотором смысле превращается в спорт.

— Занятие музыкой — это не чистый дух, не только духовная работа. В известном смысле в нём присутствует и спорт. У музыкантов и руки должны проходить подготовку. Для этого мы играем гаммы и этюды, отчего порой и мышцы болят. Действительно, во всё этом есть спортивный элемент. В спецшколах детей сразу погружают в профессиональную среду потому, что профессия пианиста или скрипача — это профессия ранняя, раннего развития.

— Говорить в сослагательном наклонении трудно, но не допускали ли Вы мысли, чем бы занимались, не стань солисткой?

— Во всяком случае — точно осталась бы в музыке. Хотя знаете, такой мысли не допускала. Думаю, это и есть один из кирпичиков моего успеха, что я даже и не думала об этом. Стоит дать себе слабину, сказать себе: «Ну, не выйдет с исполнительством — пойду в педагоги или концертмейстеры», — всё, тогда точно не выйдет. Сейчас, оглядываясь назад, я вспоминаю очень тяжёлые годы. Были времена, когда просто руки опускались — в том числе и после неудачных конкурсов. Было прямо совсем тяжко. Но мысль устроиться учителем в школу ни разу меня не посетила. Возможно потому, что, будучи от рождения москвичкой, живя с родителями, мне не приходилось бороться за кусок хлеба, за выживание в этом городе — как многим приезжим. Свернув с пути, вернулась бы я на большую сцену? Нет, не вернулась бы, дай себе такую слабину. 

— Сейчас Вы уже сами поддерживаете молодых коллег-музыкантов.

— Стараюсь по мере своих сил. Фестиваль «Зелёный шум» — он как раз про это.

Фестиваль проходит не в столице, а в Ханты-Мансийском автономном округе, в Сургуте. Туда мы стараемся привезти восходящих звёзд классической музыки, лауреатов «Щелкунчика». И здесь нам есть чем гордиться. К примеру, на фестивале выступали Венера Гимадиева, Люка Дебарг. Сейчас, конечно, они вряд ли приехали бы в Сургут — в силу их большой востребованности и занятости. Помимо выступлений музыкантов, у нас были и балет, и джаз, и драматический театр. Такой интересный многожанровый фестиваль. Но главная его цель — познакомить публику с молодыми многообещающими музыкантами.

— Нельзя не затронуть ещё один Ваш проект —«Musica Integral». Расскажите о нём подробнее для тех, кто, возможно, впервые о нём читает.

— Это очень любимый и дорогой моему сердцу проект, которому уже 3 года. Он создан для тех, кто, окончив музыкальную школу, возможно, даже училище, потом выбрал другую профессию, но инструмент не забросил, заниматься не перестал. Идея проекта принадлежит молодым людям, которые сами занимались музыкой. А один из них, Борис Жилинский, одновременно окончил Московскую консерваторию и МГУ. Этот фестиваль проходит при поддержке Ассоциации студенческих клубов классической музыки, объединяющей различные учебные заведения России. Наши опорные ВУЗы: Московская консерватория, ВГИК, МГУ, МАРХИ. Среди участников проекта — и физики, и химики, журналисты, и дипломаты. Второй год подряд гала-концерт «Musica Integral» проходит на сцене Большого зала консерватории. В первом отделении играют ансамбли. Если это квартет, то в соотношении 2 профессионала и 2 любителя. Но, надо сказать, все любители — довольно высокого уровня.

Во втором отделении играет симфонический оркестр, состоящий из любителей и студентов консерватории. Хочу выразить восхищение консерваторскими ребятами! В наше время, когда многие бегают по заработкам, стараются заработать копейку, они совершенно бескорыстно приходят на репетиции, занимаются с нашими любителями, дают им мастер-классы. Ещё в нашем фестивале принимают участие звёзды. Нас поддержали Алексей Богорад, Александр Рамм, Алексей Уткин, и многие другие известные музыканты. Были случаи, когда участники «Musica Integral» поступали в музыкальные учебные заведения, получали второе образование. Очень приятно видеть, как горят глаза у ребят, какие они счастливые!

— Можно сказать, что одной из целей проекта является популяризация классической музыки?

— Конечно! Потому что клубы классической музыки при ВУЗах — они не исключительно для тех, кто умеет играть. Любой студент может прийти на репетицию, послушать музыку, увидеть своих друзей за инструментом. Возможно, самому к нему прикоснуться. Можно сказать, таким образом мы возрождаем традиции домашнего музицирования, которые в XX веке были утеряны.

— И образовываете слушателей. Подготавливаете их к серьёзной музыке

— Абсолютно в точку. Ведь когда человек сам понимает, что такое искусство игры на инструменте, он становится квалифицированным слушателем.

— Раз уж затронули тему популяризации классической музыки. По Вашему мнению, нужно ли продвигать классическое искусство, или его способны понять далеко не все, только избранные?

— Среди профессионалов его не надо популяризировать. Профессионалы и так знают, что слушать, что включать в свои плейлисты. А новых слушателей привлекать нужно, но вводить их в мир академической музыки мягко, не напугав. Мне когда-то очень запомнилось высказывание о театре, думаю, его в полной мере можно применить и к музыке. Есть 3 типа зрителей. Первый тип очень любит театр; второй — терпеть его не может; а третий (самый многочисленный) — очень любит театр, но пока об этом не знает. Мы как раз работаем с третьим типом. Я всегда ужасно радуюсь, когда после концерта ко мне за кулисы приходят люди со словами: «Знаете, мы впервые на концерте классической музыки, и не ожидали, что будет так интересно. Обязательно придём ещё!» Такие слова для меня—подарок судьбы. Я понимаю, что эти люди теперь тоже «наши».

— Человек без музыкального образования, неподготовленный, впервые пришедший на концерт академической музыки — может правильно её понять?

— А кто знает, как правильно? Я вот не знаю, правильно я понимаю музыку или нет. Это очень личная вещь, пробуждающая у каждого свои ассоциации. Кто-то после концерта вынесет для себя одно, кто-то — другое. И никогда не знаешь, что правильно, а что нет. Мы делаем всё возможное, чтобы привлечь на концерты классической музыки как можно больше зрителей. Ведь играть для самих себя не очень-то приятно. Особенно в консерваторской среде, когда профессионалы приходят послушать профессионалов. Ну и что, ну и зачем? Не для того музыка существует.

Источник
Беседовала Татьяна Плющай