В преддверии открытия VIII Санкт-Петербургского международного культурного форума «Эксперт Online Северо-Запад» удалось пообщаться с президентом фонда «Музыкальный Олимп» Ириной Никитиной.

Победительница множества международных музыкальных конкурсов, автор и ведущая тематической программы «Энигма» на канале «Культура» рассказала о том, котируется ли на Западе российское музыкальное образование, как, не навредив, приобщить ребенка к культуре, а также о том, можно ли зарабатывать на искусстве.

Ирина, давайте начнем с нескольких слов о состоянии российской классической музыки. Как бы вы охарактеризовали текущее положение дел на нашей внутренней сцене и насколько востребованы российские таланты за рубежом?

— Могу сказать, что полного удовлетворения у меня нет. Во-первых, c одной стороны, хорошо, что классическая музыка становится частью широкой культуры. Но всегда при переходе в массовую культуру существует опасность потери качества и вкуса.

Во-вторых, музыкальное образование: оно явно находится под угрозой. Одна из причин — огромный отток преподавателей из страны. И те юные дарования, которые начинают учиться здесь, продолжать свое образование часто стремятся за рубежом, опять же у тех специалистов, которые преподавали здесь раньше.

В-третьих, работа с молодыми артистами. Вот, например, я вижу в разных театрах мира много молодых русских певцов. А ведущих российских — нет. Скорее всего, это проблема менеджмента. Я так понимаю, что прекрасные молодые певцы не остаются просто потому, что театр не способен предоставить им гибкий график, тем самым лишая их выступлений на других сценах. Но, в конце концов, если ты хочешь, чтобы человек был солистом в твоем театре, то создай ему удобные условия. Или нужно переходить полностью на такую систему, что кроме оркестра и хора постоянных артистов нет, все солисты приглашенные. Как, например, в «Метрополитен-опера», Нью-Йорк — там эта система очень хорошо работает.

Положительно то, что денег вкладывается очень много. Появляется большое количество оркестров, юношеские коллективы, фестивали, конкурсы. Но, по моему мнению, очень часто эти вложения носят больше протокольный характер. Тратится много, чтобы открыть или закрыть какое-то мероприятие, осветить его, чем действительно поддержать проект и укрепить в развитии.

Классическая музыка «продается» на Западе лучше, чем в России? Как изменить эту ситуацию?

— Прежде всего, на Западе гораздо лучше планирование. Например, уже сейчас известно, что в Карнеги-холл или Берлинской опере будет в 2021 году. В России все-таки это до сих пор не так. Есть, конечно, хорошие исключения, которые давно и слаженно работают. К примеру, могу назвать Московскую филармонию и Консерваторию в Москве. В Петербурге уже похуже. Во многом это зависит от бюджета. Но отсутствие планирования влияет на процесс. Надо уважать слушателя, который тоже «распределил себя» на год. Того, кто хочет услышать Соню Йончеву в постановке «Медея» в Берлине или Элину Гаранча в «Кармен» в Met (прим. — Metropolitan Opera). Я имею в виду публику, которая вносит концерты в свой календарь, у нас она тоже начинает появляться. Уже есть клубы друзей в Зальцбурге. О чем это говорит? О том, что в России оперных постановок и концертов высочайшего уровня и качества просто недостаточно. Сравнивать наши афиши с афишей того же Карнеги-холла или Берлинской филармонии достаточно грустно: звезды первой величины у них — завсегдатаи ежегодных абонементов. А здесь, к примеру, Андраш Шифф, Марта Аргерих, Даниэль Баренбойм никогда не являлись героями абонементов. Фонд «Музыкальный Олимп» привозит их с регулярностью раз в год/раз в два года. Но это исключительно наша инициатива.

Конечно, это прежде всего вопрос финансов. Наглядный пример — работа нового зала «Зарядье»: совершенно очевидно, что московское правительство его хорошо финансирует. У них хорошая афиша, они регулярно привозят действительно хороших артистов. Среди них есть также не известные еще в России. И подобные расходы совсем невозможно покрыть за счет средств от продажи билетов.

Приведите, пожалуйста, несколько примеров успешного взаимодействия музыкантов и продюсерских центров, когда таланту удавалось максимально раскрыться, стать брендом.

— Если говорить о примерах, я могу рассказывать только о своем Фонде. «Музыкальному Олимпу» в предстоящем году 25 лет, и, скажем так, этот бренд хорошо знают во всем мире. Прежде всего потому, что через наши фестивали прошло уже практически 500 артистов из всех стран мира. Я думаю, из тех, кто находится в расцвете своей карьеры, практически каждый второй побывал на нашем фестивале — и для них бренд «Музыкальный Олимп», безусловно, международный. Важную роль в этом играют выездные концерты фестиваля «Музыкальный Олимп» в Нью-Йорке (Карнеги-холл), в Цюрихе (Тонхалле), в Берлине (Берлинская филармония), в Китае и других странах.

Наш фонд никогда не занимался продюсированием российских артистов. Я занималась, наоборот, привозом западных артистов в Россию, поскольку, мне кажется, у нас выступлений качественных музыкантов недостаточно, и у публики есть голод. И, к сожалению, примеров российского продюсерского центра, который сделал брендом российского классического исполнителя, я привести не могу. На сегодняшний день ни один российский менеджмент не ведет ни одного западного артиста по всему миру. Более того, мы не ведем даже российских звезд. Это факт, который надо прежде всего признать. Ну, к примеру, и Анна Нетребко, и Теодор Курентзис — они все работают с западными агентствами. Каждый хороший русский артист ищет себе продюсерский центр в Англии, Австрии, Германии, США, а не у нас.

Это вопрос острый. Я буду подробно об этом говорить в рамках дискуссии «Искусство продюсирования: как завоевать сердца российского и зарубежного зрителя» на деловой площадке Культурного форума. Считаю, что это очень своевременный разговор.

Российское музыкальное образование высоко котируется в мире? С какими трудностями сталкиваются выпускники музыкальных лицеев и консерваторий, твердо решившие связать свое будущее с искусством?

— Раньше образование было лучше. Это совершенно очевидно по результатам, да и профессия музыканта высоко ценилась и даже была в какой-то степени элитарной. Сейчас ясно, что российскому музыканту сложно зарабатывать на хлеб. Повторюсь, выпускники высших учебных заведений сталкиваются с трудностями не только финансовыми, но и продюсирования. Они не могут найти в России менеджмент, который сделает им мировую карьеру. Посмотрите — в России нет практически ни одного лейбла, кроме «Мелодии», я имею в виду даже звукозаписывающего, который готов работать с молодыми. Для того, чтобы с вами работали, вы сразу должны быть призером ну, условно говоря, конкурса Чайковского. При этом я знаю много замечательных молодых музыкантов, которые победили на других крупных международных конкурсах, а в России они остаются до сих пор незамеченными, причем совершенно несправедливо. Одна из сфер моей деятельности — я являюсь автором и ведущей программы «Энигма» на телеканале «Культура». Мною сделано уже более восьмидесяти интервью с очень значимыми персонами, мировыми звездами. Но с этого года я решила поддерживать еще и молодых музыкантов, поскольку им очень важно признание. Зачастую они больше известны за рубежом, чем у нас. И это совсем обидно. Недавно вышло интервью с Василисой Бержанской, нашей русской певицей. Ей всего 25 лет, а она уже поет в пятерке очень хороших театров мира, но не в России. Следующим будет Даниил Харитонов, он выступает на ведущих мировых сценах, а у нас он играет всего пару концертов в год.

Как нужно работать с ребенком, чтобы из него получился Даниил Трифонов? Таких талантов у нас много?

— Внимание к юным исполнителям в нашей стране традиционно есть. Однако последнее время заметен не очень хороший тренд использования юных музыкантов в культурных или псевдокультурных мероприятиях. Ребенок на сцене — это всегда прекрасно и очень интересно. Но талантливые дети очень часто оказываются под давлением тщеславия родителей, педагогов, устроителей концертов.

Здесь нужно быть очень-очень осторожными. Сейчас появляется много фондов, которые как бы поддерживают детей, одновременно обрекая их на отсутствие нормального образования, времени для собственного развития, которое можно инвестировать в репертуар и воспитать себя как личность. И это меня наводит на мысль, что такие люди не думают о молодых музыкантах, потому что знают — через два года появятся следующие. Данная тенденция мне совсем не нравится. Потому что в ней нет бережности. Если мы говорим о том, что талант — это наше национальное достояние, так и не надо его загонять. Дети могут выдержать максимум восемь-десять концертов в серьезных залах в году. Как, к примеру, делала Анне-Софи Муттер, которая играла только с Караяном. Надо учитывать, что ребенок развивается, и это длительный процесс. А концертная деятельность требует выносливости: физической, психологической и эмоциональной. Плюс развитие личности и развитие репертуара. И вот здесь нет совершенно никаких рамок. Устраиваются туры с этими детьми, постоянное внимание телевидения — это очень сложный экзамен для ребенка, трудное испытание. Ему нужно расти — он только начал. Да, он может быть очень талантлив, но если талант попадает в такую среду «фальшивомонетчиков», которые просто играют возрастом, это очень опасно.

Какой бы ни был талант, успех невозможен без грамотного продюсирования?

— Безусловно. Но, во-первых, на грамотных продюсеров у нас я даже не знаю, где учат. Очень много самоучек. Есть с качеством, некоторые без качества. На мой взгляд, умный агент всегда будет, прежде всего, бережно относиться к своему музыканту. Он прекрасно понимает и учитывает все его составляющие, как я уже упомянула, физической, психологической и эмоциональной выносливости. То есть если агент хочет зарядить десятилетнему ребенку двадцать концертов подряд где-то в Японии или в Китае, — понятно, что это будут одноразовые гастроли. Да и из взрослых мало кто подобное выдержит.

Вторая немаловажная вещь — репертуар. Ну, например, если вы пианист, от вас хотят Листа или Чайковского, а у вас ну просто нет физической силы или возможности это сыграть, потому что, скажем, объем рук другой и так далее. А вам говорят — нет, ты будешь играть, должен получить такой-то концерт. Продюсер обязан четко учитывать, какой артист перед ним, и быть при этом хорошим психологом. Но, к сожалению, я вижу в основном продюсеров, которые делают бизнес, потому что для них важно продать билеты. Поэтому циркачества здесь очень и очень много.

Есть умные агенты. К примеру, мне очень нравится, как работал Сергей Данилян с балетом Эйфмана в Нью-Йорке. Он просто выстроил публику для балета Эйфмана, готовил ее раз за разом, не обращая внимания на финансовый успех — был он или его не было. Потому что человек, который работает с артистом, должен его прежде всего любить. А если ты любишь только деньги, ты артиста используешь.

Как коммерциализировать искусство, чтобы оно не теряло своей художественной ценности? Продавать рок- или поп-музыку и классику — это же совершенно разные вещи, какой здесь требуется подход?

— Я не знаю, дойдем ли мы на каком-то этапе цивилизации до того, чтобы искусство приносило деньги. Проверьте всю историю: искусство никогда не приносило денег.

Должно пройти время, чтобы люди поняли, какой ценности была та или иная личность. Разве мы знали, кто такой Марк Шагал, когда он уезжал, или кто такой Гоген? Он стал известным и дорогим посмертно. Или, скажем, о музыке Баха, Мендельсона больше ста лет никто не знал. Я считаю, если ставить вопрос о коммерциализации искусства, то большую часть искусства просто уничтожит. Потому что будут совершенно другие ценности. Что такое искусство? Искусство воздействует прежде всего на вашу эмоциональную и духовную среду. Считается, что художник — по сути творец, это канал божественного провидения. А если канал божественного провидения вы сведете к такому, условно говоря, земельному участку, принцип будет нарушен. Поэтому когда говорят «коммерциализация искусства», мне просто становится страшно. Вот сейчас это происходит, у нас превращают все в попсу. И в результате классические музыканты играют на утренниках, на футбольных матчах. Я понимаю, что это может быть один раз в год — как особое событие, как, например, был дуэт Меркюри и Кабалье или во время церемонии открытия Чемпионата по футболу FIFA. Но это не есть норма.

Вот почему искусство всю свою историю все-таки жило на дотации. И отсюда благотворительность, меценаты. Потому что искусство по сути всегда развивалось при дворе — императорском, королевском, княжеском. В мире есть такие вещи, которые не покупаются и не продаются, — как любовь и здоровье. И если мы будем говорить, что искусство коммерциализировано, — это для меня примерно из той же серии. Потому что я прекрасно понимаю, что есть картины Пикассо, которые хорошо продаются, и это замечательно. Но есть также прекрасные художники, которые не продаются, — и не надо. Может быть, через сто лет они будут признанными «пикассо». А мы сейчас их не поддержим или, тем более, станем уничтожать?

Уместно ли говорить о том, что интерес массового зрителя к классической музыке в мире и в России растет?

— Я думаю, он никогда и не падал. И здесь неуместно говорить о том, что статистические показатели растет или падает. Если я знаю, что исполнитель достойный, то даже такая страшная русская зима не заставит меня остаться дома и не пойти. А если я буду видеть, как часто вижу в последнее время, «мейкап продакшн» — где все завуалировано под что-то, и я понимаю, что под этим нет качества, нет сердца и нет настоящей работы, — то я не пойду. Думаю, что искушенный зритель это чувствует.

Автор: Федор Вессарт

Источник